Гумеров Рашид
1 августа 1957 года родился мой папа, Гумеров Рашид Рахимьянович. Именно 1 августа, как оказалось, отмечается Всемирный день борьбы с раком легкого. Чем дольше его со мной нет рядом, тем больше он есть прямо внутри меня. И чем дальше отодвигается в прошлое дата его ухода, тем глубже я сознаю, что это был величайший человек — мой папа, — военный летчик-истребитель, готовый всегда встать на защиту слабых, восстановить справедивость, лучший муж и отец.
Он так отдавал себя всем нам, что вряд ли кто-то удивился тому, что он ушел в шестьдесят четыре года. Так рано, но сделав так много…
Я очень тоскую, тоскую и по папе, по его рукам, глазам, ругани, по его заразительному смеху, тоскую по его проницательности и советам, по его чуткости и бесконечной любви ко мне и вере в меня.
Все время хочется советоваться с ним…, получить его поддержку и восхищение.
Рашид Гумеров родился 1 августа в поселке Магинск Караидельского района Башкирии. Бабушка родила его дома, до начала схваток она не прекращала тяжело работать на стройке, и молилась, чтобы ребенок не погиб сразу, как родится, не родился мертвым, как предыдущий сын.
Ребенок не погиб. Ни от менингита, ни от неудачной операции, ни во время экспериментального полета в стратосферу, ни во время полета, когда в его истребителе открылся фонарь (прозрачная часть пилотской кабины), ни сажая вслепую из-за непогоды самолет, ни во время 1 из 100 совершенных с парашютом прыжков, ни при захвате на улице во время службы в спецназе (папа был без оружия, шел после дежурства) стреляющего из пистолета бандита, ни при освобождении автобуса с заложниками, ни от некроза, ни от ковида (когда 1 легкое было полностью уничтожено раком, а от второго осталась четверть), ни совершая свое последнее 24-часовое путешествие на машине на родину уже на кислородном баллоне… Он все это пережил… Он так и не умер, мне кажется, вовсе.
Со мной, по крайней мере, он живет каждый день. И мы ругаемся, и смеемся, и он поддерживает меня, смеется своим заразительным смехом, и снова ругается…
Я вспоминаю и реву снова, и вспоминаю его, в Грозном, в военной форме, идущего с полетов, в руках всегда несет нам шоколад, печенье, какие-то подарки, вспоминаю его в Уфе, когда он учит меня водить машину, как он идет спасать меня от уличных хулиганов, как мы плывем с ним в ливень по реке на лодке, вспоминаю работающего в саду в кирзовых сапогах. Вспоминаю его в Москве, дедушкой для Арины и Артема, в летном подшлемнике после химии, уже болеющего и слабого, но все равно терпеливого, любящего и веселого… хоть и на короткое время.
Вспоминаю папу в гневе. Это страшно. Он так сверкал глазами. Папу, гонящего на нашем стареньком москвиче 412, выжимающего из него максимальную скорость, мы с сестрой и мамой умоляли его не гнать, но он всегда говорил, что за рулем летчик первого класса, «выпускаем закрылки». Папу, танцующего, поющего, обожающего громкую музыку.
Вспоминаю папу серьезного, рассказывающего мне про строение самолета, автомобиля, рисующего схемы, которые я о сих пор не могу понять.
Я вспоминаю папу болеющего, ждущего меня в больничных коридорах, я выходила от врачей с заключениями, сразу пыталась все прочитать и разобраться, а он спокойно читал про самолеты, как будто диагноз его не интересовал, его интересовало только небо, он спокойно ждал встречи…
Вспоминаю, как ждал меня больной с работы, метастазы были в костях, боли, отсутствие сна уже несколько месяцев, а ты ждал меня, и с интересом слушал, как прошел мой день, восхищался всем, что я сегодня делала. Верил, что дочь придет и все решит, но я не решила…
Папа, я очень стараюсь, и ты всегда рядом.
И с каждым днем я помню тебя все лучше. И ужасно приятно, когда кто-нибудь вдруг скажет: «Как ты на папу похожа!»
6 марта — такой же день, как другие. В этот день умер папа. (Такие тяжелые слова, даже не знаю, что труднее — произнести их, написать или увидеть написанными.)
Он со мной, но до него нельзя дотронуться. И это самое тяжелое. Нельзя зайти в его комнату, уставшей после работы, рассказать ему все. Нельзя поправить его одеяло, включить кислородный концентратор, открыть балкон. Нельзя дать ему чашку с чаем, который всегда не такой, как он хочет: то мало молока, то много, то зачем до краев, то неужели кипятка жалко. Нельзя просто вставать ночью к нему, выйти на кухню, пить с ним чай и говорить, и слушать.
Я стараюсь вспоминать и рассказывать детям про него. Не про того, которого не хватает мне, мудрого и спокойного, а про того, который мог бы быть у них. Деда бесстрашного, деда сильного супергероя. Деда, который всегда заступится, поддержит, не выдаст секрет, будет держать слово и обещания.
Я стараюсь рассказывать им про деда, который обожал бабушку, который всегда был уверен, что она уйдет первой и именно ему, а не ей, придется страдать в одиночестве…
Мне до слез приятно видеть в сыне папины черты: его аккуратность, чистоплотность, ум и упорство.
Я верю, что если надену папины часы, то день сложится.
Папа умер, полностью осознавая происходящее, командуя до последних минут, заботясь о маме, нисколько не боясь смерти… До последних минут думая не о себе.
Вроде я уже взрослая тетка. Муж, дети. Работа, всякие достижения. Планы, дела. А все равно хочется к папе, и внутри я все равно маленькая и плачу, и меня надо обнять и пожалеть. Хочу сидеть с ним рядом на диване или ехать в машине и громко слушать Любэ «Глеб Жеглов и Володя Шарапов за столом засиделись не зря, Глеб Жеглов и Володя Шарапов ловят банду и главаря …»